Алестар смотрел на смуглую кожу и темные ресницы, на очертания скул и губ, на непослушные волосы, смоляным облачком колышущиеся в воде вокруг ее лица… Это все равно была Джиад, теперь не привязанная к нему ничем — и потому еще более дорогая и желанная. Разве, перестав быть его избранной, она в чем-то изменилась? Гордая и честная, великодушная и справедливая, отважная и милая — разве ушло хоть одно из качеств, за которые он ее любил? Так почему же он должен был перестать любить ее?

Алестар улыбнулся, только сейчас осознав глубину ловушки, в которую сам себя загнал. Ночью все было как в сладком дурмане. Конечно, они отказались от большей части силы эликсира, ухитрившись сохранить память, но все-таки хитрое зелье жрецов смягчило остроту воспоминаний и изрядно затуманило разум. Еще неизвестно, что скажет Джиад, когда проснется, не будет ли для нее возвращение к обычной памяти слишком болезненным?

Но ему-то что делать? Связь разорвана, а любовь осталась. Потому что полюбил он потом, гораздо позже, узнав и поняв, какое чудо оказалось рядом с ним. И теперь было так больно…

Мгновения уходили, капали, сыпались песчинками в бездонную пропасть времени. Вот Джиад шевельнулась в его объятиях, вздохнула чуть глубже, заворочалась… Алестар замер, ловя в воде вкус и запах ее кожи и волос, впитывая каждое прикосновение.

— Чистой воды тебе, — сказал он тихо, когда молчать и дальше было попросту глупо. — Доброго утра и удачного дня. Полежи еще. Я сейчас велю принести завтрак.

— Доброго… — так же негромко отозвалась Джиад, не пытаясь освободиться из его рук, но как-то вдруг ставшая чужой, напряженной. — Да, завтрак — это хорошо. Но мне бы встать… кое-куда…

— Конечно, извини, — мучительно залился краской Алестар, выругав себя за глупость и разжимая объятия.

Потом, старательно отвернувшись, он только по колыханию воды догадывался, что она одевается, собирая вещи, расплывшиеся вокруг кровати. Вот натягивает тунику, вот связывает волосы, поднимая руки и собирая темное облачко в короткий пушистый хвост… Потом она уплыла в комнату чистоты, а Алестар, слетев с ложа, поспешно натянул повязку и дернул за рычаг вызова.

— Тинкалы, — велел он приплывшему мальчишке-слуге. — Горячей и сладкой. Скажи, пусть сварят по-суалански. И завтрак. Обязательно рыбы, молодых водорослей и курапаро. Самого свежего!

— Да, тир-на, — слегка удивленно глянул паренек, последний месяц каждое утро подававший завтрак и прекрасно знающий, что Алестар не пьет тинкалу по-суалански.

Ну, не пьет. А вот сегодня выпьет. Потому что Джиад любит именно такую, пряную и очень сладкую. А он мог бы заказать себе и привычной, но вдруг захотелось… хотя от горького кома в горле не спасет никакая тинкала…

Когда жрица вернулась из комнаты чистоты, аккуратно одетая в свои земные вещи, изрядно подпортившиеся за это время от морской воды, Алестар только вздохнул.

— Я не могу снять браслет, — сказала она, глядя мимо, в стену с клеткой Жи.

Алестар молча посмотрел на золотую полосу с кроваво-красными каплями рубинов, что вызывающе горели на смуглом запястье. Материнский браслет… Теперь, когда нет отца, настоящую ценность он имеет только для самого Алестара. Кариандская принцесса увидит в нем только обычное украшение. Да еще и с чужой руки. А Джиад этим браслетом отразила клинок сирены…

— Я его сниму, — сказал он, прекрасно понимая смысл просьбы. — Только прошу — забери с собой, когда будешь уплывать. Отец принес его тебе. Хотя бы… в память о нем.

Ответом ему был долгий испытующий взгляд, а потом Джиад коротко кивнула и подставила руку.

Тяжелый золотой обруч под его пальцами разошелся на две половинки медленно, будто нехотя. А Алестар только сейчас увидел, что ворот рубашки Джиад заколот круглой фибулой с каким-то клыкастым зверем, той, присланной с земли. Фибула принадлежала не Аусдрангу, но легче от этого не стало. Очень уж хорошо Алестар помнил увиденное, когда метался птицей в лихорадочной горячке.

— Давай завтракать, — сказал он тусклым голосом. — День будет нелегкий.

Они поели в полном молчании. Джиад временами смотрела на него, будто хотела что-то сказать, но в последний момент сдерживалась, и Алестар, наконец, не выдержал:

— Я обязательно постараюсь его спасти, — сказал он. — Даю слово. Если только не придется вдруг выбирать между твоим другом и Сердцем Моря.

— Понимаю, — ровно ответила жрица. — Благодарю, ваше величество. Это больше, чем я могла рассчитывать.

И все… С трудом протолкнув в сжавшееся горло глоток и вправду недурной, хоть и переслащенной, тинкалы, Алестар понял, что не услышит ничего, кроме так хорошо знакомой ледяной учтивости. А о том, что было ночью, вспоминать тем более не стоит. Ни вспоминать, ни говорить об этом с Джиад, снова превратившейся в образцового храмового стража, пусть и не на службе.

Так что он кивнул и вызвал Ираталя, которому велел отобрать пять самых надежных гвардейцев. Не удивился, увидев среди этой пятерки знакомую парочку, Семариля с Камриталем, а про себя решил приглядеться к ним получше. Дару, как сказал Невис, все еще лежал в бреду, да и не хотел Алестар возвращать его на службу. Пусть и понимал, что старший из близнецов, прикрывший его собой от клинка брата, не виноват. Но видеть лицо, один-в-один похожее на Кари, не мог. И, значит, следовало искать новых личных телохранителей.

— Вы поплывете со мной и каи-на Джиад к скале Договора, — сказал он. — Сегодня днем у меня там встреча с королем людей. Останетесь на расстоянии тридцати гребков, чтобы все видели, но не могли услышать. Это тайные переговоры. О том, что там будет, вы сейчас на Сердце Моря поклянетесь молчать. Если понадобится — всю жизнь. Не обсуждать это между собой, не рассказывать ни избранным, ни лучшим друзьям, ни жрецам на исповеди — никому. Клянитесь.

Он достал фальшивое Сердце Моря, заправленное свежей туаррой, с противным холодом понимая, что совершает святотатство. Но выбора не было.

— Клянусь… клянусь… клянусь… — прозвучали нестройные голоса. Последним был Ираталь.

— Каи-на, — сказал ему Алестар, глядя прямо в глаза. — Я знаю, кто нас там встретит, но не знаю, чем обернется встреча. Я доверяю вам и мою жизнь, и жизнь моей… каи-на Джиад. Будьте настороже. Если увидите что-то неладное, действуйте по своему усмотрению. Среди людей будет один… Джиад, — обернулся он к жрице, — как его узнать?

— Он высокий, темноволосый и смуглый, как я, — быстро и четко отозвалась та. — Его зовут Каррас.

— Так вот, — кивнув, продолжил Алестар. — Если начнется что-то… неладное, этого человека не трогать. Напротив — по возможности спасти и забрать с собой. Только в глубину не тяните, разумеется. В остальном… не мне вас учить, Ираталь.

— Благодарю, ваше величество, — хрипло отозвался начальник охраны. — Благодарю за…

Он смолк, не договорив, и Алестар снова кивнул.